Есть забавная история о простаке из провинции, который, попав в театр, принял игру актёров за правду и полез на сцену бить злодеев. Но что вообще сегодня в нашей жизни не игра? Где кончается кукловод и начинается самосознание марионетки?

Что мы видим в политике и социуме наших дней настоящего, не бутафорского? Почему в каждой социальной вазе столько фруктов из папье-маше? И куда девались натуральные?

В какие-то 20-30 лет очень многое вокруг нас перестало быть собой. Партии перестали быть партиями. Ведь партия отражает какой-то политический выбор ее членов, а современные партийки – шайки прихлебателей вокруг атамана-кормильца (вроде «Блока Ивана Рыбкина» или «Блока Петра Порошенко»). Атаманское имя вытесняет идейность даже из названия…

А как там, где ещё не вытеснило? Коммунисты перестали быть коммунистами, демократы – демократами (о ряженых монархистах вообще молчу). Все они под разными флагами – актёрские бригады, которым нужно изобразить заказанное заказчиком.

Профсоюзы перестали быть профсоюзами: от своего главного дела – защиты людей труда – они перешли к игре за самосохранение и поискам кормушки. И верующие разных конфессий – тоже заказанные, как Дед Мороз на дом, ряженые актёры.

Игра вытесняет реальное действие: учителя играют в учителей, наплевав на образование, зациклившись на единственной актуальной для них мысли о низкой оплате труда. То же самое, только ещё хуже – у врачей. Медицина превращается в рекламное приложение для фармацевтической мафии. И снова «одна, но пламенная страсть»: как бы содрать побольше с пациента!

Мало кто задумывается, что исторически коммерческая фирма была лишь одной из многих форм организации общества, далеко не самой главной. Сегодня же никто уже и не спорит со стремлением превратить любую организацию в коммерческую!

Выходит, что и церковь, и ВУЗ, и воинская часть, и Академия любых наук – имеют одну цель: зарабатывать деньги. И больше ничего.

Даже благотворительность, обратная по своей сути коммерции – превращается в рекламную и иную форму бизнеса. Цель – не помочь беднягам, а заработать на них так или эдак!

Но коммерческая фирма – это вообще вторичное явление в каком-то большом проекте (христианском, социалистическом и др.). Построить жизнь с опорой только на коммерческие фирмы (которые должны по определению брать больше, чем дают, иначе разорятся) – невозможно.

И если присмотреться к истории человечества, мы увидим, что настоящий бизнес расцветает только там, где людям сильно нужно чего-то очень большого и главного. А где не нужно ничего такого – они делают бизнес друг на друге, всё глубже проваливаясь в зоологическую грызню, обостряя борьбу за простейшее существование.

Очень просто и понятно: бизнес может удовлетворить спрос, но он не может создать спрос. Ведь чтобы люди покупали – нужно, чтобы у них были деньги, а бизнес хочет все деньги собрать в свои руки. Дескать копейка, вынесенная в кармане покупателем из магазина – это недоработка продавцов!

Спрос рождает предложение: где существует острый, как боль, спрос на строительство храмов – там процветут и каменщики, и плотники, и иконописцы. Но где спроса на храмы нет ни у князя, ни у мужика – вымрут и строители храмов.

Где люди хотят знаний – найдется, чем поддержать и учёных, и педагогов. Но где людям нужна только картонка формального диплома, где все равнодушны к истине – процветет аферист, торгующий картонками и побивающий своей дешевизной подлинного учителя.

Так чего же ты хочешь, современный человек? Помочь соседу – или обобрать его до нитки?

Ответ на этот вопрос определяет судьбу общества: восходит ли оно к свету (напомню, что сосед на религиозном языке – «ближний» и «брат») или нисходит в волчий мрак.

Лучшие люди мира всегда имели целью осчастливить все человечество. Изобретали машины, облегчающие чёрный труд, выстраивали таблицы элементов, создавали вакцины, писали великую музыку – не для наживы, но во благо человечества!

При этом они чаще всего умирали в весьма скромной обстановке, если не сказать в нищете (Баха и Бетховена не на что было похоронить). Но человечество лишь потому и существует, что дары альтруистов покрывали своей величиной убытки от социальных хищников. Скажем, сто вороватых купцов украли по рублю – а Менделеев или Мичурин одним взмахом дарят людям миллиарды рублей с помощью волшебного инструмента, именуемого «прогрессом»…

Бизнес-наёмники, захватившие сегодня высокоразвитый в силу его прошлого мир, убивают этот мир, лишая всё большее число людей собственных принципов, выбора и личности.

Наёмник – это придаток к настоящему плательщику, так же как экскаватор – механический придаток к экскаваторщику, а тот – к начальнику стройки. Наёмник усиливает нанимателя, но не вносит в процесс ничего своего – по той простой причине, что ничего своего у него нет вовсе.

Он привык с детских лет бегать в поисках подачек, мест, где повкуснее накормят. Он сделан из денег и измеряется только деньгами (сколько ты стоишь? – спрашивают в Европе, имея в виду английскую поговорку «Цена человека определяется его оплатой»).

Наёмник не отличит хоккея от микробиологии, если хоккеиста и микробиолога поровну оплачивать: в глазах наёмника это будет означать их тождество.

Того, что наёмник создаёт – он не знает и не понимает. Точно так же не понимает разрушаемого им: кроме вопросов оплаты его ничто не интересует. Но это наёмничество исхитрилось в силу недопонятых пока причин подняться над народом – подлинным заказчиком всего.

Наёмничество низводит общество в состояние зоологического естества. Ведь собака понимает, за что служит (всякого пса нужно прикормить) – но не понимает, кому и для чего служит.

Кратко резюмируя все выше сказанное, сведём тему к афоризму: «Человек живёт верой, а животное – подачками».

Вера, какой бы она ни была (на иные без ужаса не вглянешь) – является по определению неделимой моно-системой. Подачку же можно дробить и получать из любых рук: сегодня получил заказ оттуда, завтра отсюда… Дворняга мечется между подачками всю жизнь – возвращаясь на старое место, убегая вбок, забегая вперёд и т.д.

У существа, управляемого подачками, нет ничего самоценного. Он пассивный объект, а не активный субъект истории, грубо говоря – кусок известно чего, плывущий по течению, куда бы оно ни влекло…

Как описанное отражается на практике? Вырождением всех творческих дел в форму коммерческого бизнеса. И политическая партия, и роль профсоюзного лидера, и проповедника – оказываются лишь коммерцией, успех которой изменяется денежной прибылью. Не достижением цели, а выкачкой средств.

Наёмник отличается от цивилизованного человека так же как врач, практикующий лечение пиявками, отличается от пиявки. Цель врача – оздоровить организм (для чего он и использует пиявок). Цель пиявки-паразита – высосать кровь из организма.

При торжестве пиявок, доходящего до безумных попыток приватизировать дары Божии и самого Бога – из жизни пропадает настоящее. Любое дело сводится к выставленному счёту, и если счёт оплатят до дела, без дела – еще лучше.

А если за это дело платят меньше, чем за другое – его бросят на полдороге, ни на секунду не задумываясь о необходимости для всех этого дела. «Там больше дают» – аргумент, перешибающий всё…

Большинство не понимает, что стремление к простоте и удобству оборачивается стремлением к примитивности. Потому что удобство для всего общества всегда оплачивается неудобством его отдельных членов.

Какая бы партия на таких дрожжах ни ворвалась в парламент – она будет сворой псов, виляющей хвостами на подачки и рычащей на попытку отнять ранее брошенную кость. Наёмники-потребители готовы аплодировать стоя кому угодно, когда им выгодно – и порвать в клочья любого, кто попрет против их утлой выгоды.

А это значит, что вся общественная жизнь сводится к игре, к спектаклю, в котором политические актёры рады играть любые роли – лишь бы за деньги. А бесплатно не хотят играть даже Гамлета – ибо их влечёт не пьеса, а навар.

Этот мир, сведенный от великого многообразия до сугубо финансовой плоскости – стал похожим на фальшивую купюру, созданную фальшивомонетчиками. В нём всё – от букваря до президента – бутафория, театральный реквизит. Куда ни глянешь – только подделка и имитация. Со временем подделки грубеют: общество привыкло к вечному спектаклю с фальшивыми чувствами, к фальшивым мыслям, к осуждениям за несовершённые преступления и к оправданиям за реальные.

Это – словно призрачная жизнь листьев в гербарии или высушенных бабочек на булавках под стеклом. Ибо живая жизнь несовместима с отсутствием настоящей, безусловной, подлинной основы.

Если нет подлинника – с чего тогда варганить подделки? Подделками чего они станут?

Александр Леонидов