С точки зрения Запада место России – возле сырьевого корыта, из которого она может хлебать, если будет вести себя хорошо, не слишком поднимая голову и следуя инструкциям из Вашингтона. Никакого другого места для российской власти и элиты в западной системе не предусмотрено.

За последние несколько лет, начиная с введения первых санкций, риторика Кремля в отношении Запада вообще и США в частности претерпела любопытные изменения.

Сперва Путин и его многочисленная свита говорили, что санкции не влияют. Храбрились, пребывая в уверенности, что Запад не настроен на серьезные терки и вскоре сменит гнев на милость, примет переход Крыма к России как данность и все вернется на круги своя.

Но гнев на милость не менялся, санкции продлевались и расширялись, вдобавок конце 2014 года упали цены на нефть – и рухнул курс рубля.

Тогда в Кремле заговорили, что санкции нарушают законные права бизнеса и являются инструментом обоюдоострым, который наносит удар не только по России, но и по западным компаниям. Одновременно Путин сделал памятное заявление о том, что Россия готова со всеми торговать и рассматривает всех своими партнерами.

Эти заявления сопровождались подписанием минских соглашений и демонстративным отказом от Донбасса. В переводе с дипломатического языка на обычный это звучало примерно так: "простите, мы все осознали, больше не будем, давайте возвращаться к сотрудничеству".

Но и это не помогло. Отдельные политики и даже целые страны (например Италия) выражали согласие с аргументами Кремля, однако когда доходило до решений на уровне ЕС – санкции продлевались.

Тогда Кремль вспомнил, что лучшая оборона – это нападение, и пошел в контрнаступление, начав операцию в Сирии, которая преследовала сразу несколько целей. Заставить Запад считаться с собой, взяв под контроль плацдарм, важный как для США, так и для Европы; показать всем, что Россия борется с мировым злом в виде терроризма, а значит, она хорошая; показать Европе, что Россия может быть полезна в решении таких проблем как беженцы с Ближнего Востока. И потому с Россией нужно дружить и договариваться.

Была и еще одна цель у сирийской кампании – помешать планам США по переформатированию Ближнего Востока и построению однополярного мира, склонить к многополярному варианту мирового порядка.

Цель всего этого была очевидна – склонить Запад к диалогу на равных. И концерт в Пальмире тоже транслировался на весь мир с этой же целью – обеспечить себе положительный имидж в глазах мирового сообщества.

Но ничего не помогало.

Мировое сообщество слушало выступления Путина и прочие концерты, а европейские и американские власти продолжали расширять санкции и даже высылать наших дипломатов.

Наряду с этим начали применяться и спортивные санкции: российскую сборную отстранили от летней Олимпиады, лишили медалей и так далее.

В общем и целом переход в контрнаступление не удался, сирийская кампания не привела к улучшению имиджа России и не заставила Запад отказаться от санкций.

Попытка помешать строительству однополярного мира и утвердить многополярный формат тоже не увенчалась успехом.

Кампания в Сирии вообще пошла не так, как планировалось – вместо маленькой победоносной войны получилась довольно затяжная, дорогостоящая и не столь победоносная…

В начале 2018 года, накануне президентских выборов, Кремль решил пустить в ход самый веский аргумент, который только возможно – напомнить всему миру, что Россия обладает ядерным оружием и разрабатывает новые средства доставки.

В переводе с дипломатического языка на простой это звучит так: "не забывайте, что у нас есть ядерные батоны, мы можем и бахнуть, если что".

Однако и этот аргумент не возымел действия. Западные партнеры поморщились и запустили "дело Скрипалей". По существу означало, что отношение к Кремлю со стороны Запада нисколько не изменилось и говорить на равных с Кремлем никто по-прежнему не намерен.

В довершение этого США сотоварищи ударили по Сирии, продемонстрировав тем самым, где они видели Кремль с его борьбой против международного терроризма.

В ответ Кремль принялся клеймить американскую агрессию, напоминая про Ливию, Ирак и Югославию, а также призывать Запад одуматься и остановить "США, вовлекающие мир в войну".

Коротко эволюцию кремлевской риторики в отношении Запада можно изложить так:

1. Самоуверенное "не влияют".

2. Призывы помириться и выражение готовности со всеми торговать.

3. Попытка контрнаступления (сирийская операция).

4. Напоминание про новые ядерные батоны – "не забывайте, с кем имеете дело".

5. Попытки заклеймить агрессию, призывы одуматься и остановиться.

 Из всего этого можно сделать один простой вывод: в Кремле постепенно начали понимать, что Запад для России не друг, не собирается становиться таковым и к равному диалогу не расположен.

С точки зрения Запада место России – возле сырьевого корыта, из которого она может хлебать, если будет вести себя хорошо, не слишком поднимая голову и следуя инструкциям из Вашингтона. Никакого другого места для российской власти и элиты в западной системе не предусмотрено.

Постепенное понимание этого и приводит к тому, что Кремль пытается пустить в ход самые разные аргументы, чтобы тем или иным способом склонить Запад к диалогу. Однако тот не воспринимает аргументы Кремля и упорно не желает вести разговор на равных.

Кремль это видит, и в высказываниях Путина и других официальных лиц постоянно проскакивает обида:  нас не слушают, мы же предупреждали, что же вы делаете – и тому подобное.

Еще немного – и в Кремле прозреют окончательно – поймут, что они для Запада никто, ничего из себя не представляют и никакой многополярный мир строить с их участием никто на Западе никогда не собирался, что участие России в решении мировых проблем только раздражает Запад, вызывает негодование и желание положить этому конец.

Еще немного, и в Кремле окончательно поймут, что Россия с точки зрения Запада – только источник сырья, а российская элита – колониальная администрация.

Они-то думали, что откажутся от советской власти и коммунистической идеологии – и станут для Запада равными, вольются в мировой истеблишмент.

А получилось наоборот – с советской властью Запад разговаривал даже более уважительно, чем с нынешней. Ненавидел коммунизм как идею, но при этом поддерживал диалог с руководством сильного и независимого государства.

Путь к пониманию той простой истины, что Запад для России не друг и не товарищ, не склонен к разговору на равных – занял у кремлевских обитателей целых 30 лет. Но и это сегодня поняли далеко не все. Иные так и будут до последних дней с обидой говорить, что хотели жить со всеми дружно, торговать, быть одним из полюсов многополярного мира. А Запад не оценил, не пошел навстречу, не захотел принять как равных и вместе строить прекрасный многополярный мир.

Впрочем, уже не так и важно, поймут ли в Кремле все это до конца или нет. Потому что даже то понимание, к которому пришли спустя почти 30 лет после ликвидации Советского Союза – возникло слишком поздно.

Раньше надо было понимать, раньше на 20-30 лет.

Путь к прозрению оказался слишком уж долгим.

Александр Русин