Идея о том, что судебная власть должна быть независимой (точно так же, как исполнительная и законодательная) появилась достаточно давно. Можно привести в качестве примера СССР 50-х годов, где власть достаточно жестко отслеживала эту независимость.

Моя семья с этим столкнулась непосредственно, когда моего деда, уволенного в 1952 году, не смогли выселить со служебной квартиры, потому что у него было двое несовершеннолетних детей.

Точно так же это очень хорошо описано у известного антисоветчика и достаточно слабого писателя Войновича. В своем романе «Иванькиада» он описал, как полковник КГБ (то есть с точки зрения диссидентов – носитель сакрального зла) пытался получить в кооперативе квартиру, которую по закону должен был получить Войнович. И довольно быстро выяснилось, что получить судебное решение в свою пользу этот самый «носитель сакрального зла» не сумел.

Но начиная с конца 80-х, когда стала формироваться вот эта номенклатурно-торговая прослойка, она стала получать очень большие доходы. И люди в судебном корпусе, которые проявляли некоторую слабость в части желания жить красиво, стали задаваться вопросом: почему чиновники не на самых высоких должностях ездят на шикарных машинах и живут в шикарных квартирах, а мы должны долго ждать некоторого улучшения и при этом получать фиксированную зарплату?

Начиная с 90-х годов, когда либералы из команды Гайдара-Чубайса очень активно начали внедрять в России приватизационную идеологию, ситуация стала еще хуже. Дело в том, что эта идеология включала в себя не только продажу за бесценок и за взятки государственного имущества, но и еще одно очень важное обстоятельство: она включала в себя продажу функций, которыми наделялись те или иные должности.

То есть, иными словами, любой человек, получивший должность, немедленно имел право в рамках этой Гайдаро-Чубайсовской либеральной линии спросить себя: а какие из своих функциональных обязанностей можно продать?

Ну, что могут продать судьи – это понятно: судебное решение. Так у нас образовался судебный рынок. А уж коли рынок образовался, то стало очень трудно вообще найти хоть сколько-нибудь независимое решение. Потому что даже если дело ясное и судья готов был вынести правовое решение, он не мог не брать денег – это подрывало рынок в целом (а его коллеги начинали на него смотреть косо).

Таким образом мы получили вакханалию с полным отсутствием в России судебной системы. Да, у нас иногда бывают, скажем так, более или менее адекватные судебные решения, но каждый раз нужно подробнейшим образом выяснять, с чем это связано и почему в данном конкретном случае не сыграли свою роль деньги.

Так вот, отсутствие в нашей стране честной судебной системы – это следствие той работы, которая была проведена либералами в 90-е годы. Но давайте смотреть правде в глаза: нормальная экономическая деятельность без работающей судебной системы невозможна, потому что при ее отсутствии мошенники всегда «забивают» реальных производителей.

А восстановление нормальной судебной системы возможно только через отмену приватизационной идеологии, что требует жесткого признания обществом преступности приватизации в целом и всей, соответственно, идеологии, под нее положенной.

И если этого не сделать, то на нормальную экономическую деятельность рассчитывать не приходится: Россия будет продолжать оставаться царством мошенников, и судебной системы в ней не будет.

Михаил Хазин